Родители мои никакого отношения к искусству не имели, поэтому старший сын Михаил стал художником, средний - Рачия - театральным режиссером и писателем, младший, т.е. я, до сих пор не может определить кем стать.
Человек очень часто мечтает приобрести именно то, чего у него нет. В нашей семье в пору моего детства, когда мы жили все вместе, я отличался от всех полным отсутствием юмора, что впоследствии и сказалось при выборе профессии. После долгих мытарств я поступил в Цирковое училище на отделение клоунады.
Жизнь стала казаться мне прямо-таки райской, это и понятно, но до училища я провел девять лет на ринге. Наконец, почувствовав, что никто уже не собирается «поразить уязвимые точки» на моей голове, я, вздохнув свободно, стал грызть горький гранит юмористической науки.
Наше доброе старое училище тогда, в 1956 году, не было таким светлым и красивым, как сейчас, но любили мы его не меньше.
Моим педагогом был Юрий Белов, солидный человек, на два года старше меня и сам еще не окончивший училище. (Сейчас он один из ведущих режиссеров Театра им. Моссовета). Работали мы тогда от зари до зари, поминутно открывая Америку и ежедневно изобретая велосипед. Кстати, один комический велосипед мы действительно изобрели, нет, честное слово, им теперь пользуются многие комики.
После недолгих, но интенсивных теоретических изысканий мы с Юрой Беловым решили, что лучшая школа для такой «звезды», как Енгибарян, это практика.
1 ноября 1956 года я начал свою карьеру пантомимиста и актера. Я выступил в студенческом клубе Московского государственного университета.

 

Успех был огромный.

Единственно, что меня немного огорчило, это то, что сюжет, каким его воспринимали зрители, был совершенно иной, чем тот, который на самом деле я им показывал, а все остальное было прекрасно.
Собственно, этот день я считаю последним в моей прежней жизни и первым в жизни актера и сценариста.
С этого дня все, чем я живу, что меня волнует, так или иначе отражается в моей работе, и теперь моя биография - это репризы, пантомимы, которые я делаю, сюжеты, которые я пишу для кино.
С того памятного дня к моим первым трем пантомимам прибавлялись все новые и новые. Иногда удавалось придумать две или три сразу, а чаще проходили бесплодные недели, месяцы, пока наконец в тумане воображения, среди идей, которые годятся только для домашнего круга, удавалось найти что-то стоящее и вынести на сцену.
Так постепенно рождались пантомимы «Штангист», «Укротитель», «Человек-шлагбаум». Однажды после концерта, точнее одного из первых концертов, я был особенно радостно возбужден и импровизировал для актеров на закрытой сцене. Из этих импровизаций появились пантомимы «По Дороге к тебе», «Сегодня у папы свидание».
Для меня, как для пантомимиста, самым важным всегда будет день 1 ноября 1963 года. (Обратите внимание, опять 1 ноября, и это не последний раз).
В этот день состоялся мой первый сольный концерт пантомимы «О смешном и грустном» в театре.

 

Как же это произошло - случайно? По-моему, нет!
Это была, если можно так сказать, закономерная случайность.

 

Окончив в 1959 году училище, я начал работать в цирке коверным клоуном, и хотя судьба меня бросала из города в город, с арены на арену, мелькали Оренбург, Астрахань, Саратов и навсегда оставались в памяти красавица Одесса, сказочный Краков и величественный Ленинград, я не забывал о пантомиме, и в каждом из этих городов состоялось по три-четыре вечера пантомимы.
В те же годы я наотрез отказался показывать по телевидению свои цирковые номера, так как считал и считаю, что сделанное и написанное для тринадцатиметрового манежа надо и исполнять там, а главное - лучше всего цирковые номера смотрятся на манеже цирка.
Поэтому по телевидению я выступал и выступаю только со специальной программой (например, «Ревю», «Огонек») или показываю пантомимы. Это привело к тому, что многие зрители знают меня только как мима. Думаю, это не страшно.
Постепенно такая работа привела к тому, что у меня скопилось примерно 23-24 пантомимы и появилась мысль сделать сольный концерт. Когда все уже было готово, я вынужден был уехать с цирком на гастроли в Чехословакию.
Моим товарищам по поездке и мне сразу пришлись по сердцу люди этой страны. Кому может не понравиться неистовый, просто армянский темперамент зрителей Кошиц? Я часами мог бродить по улицам Братиславы, и Дунай оказался не таким, как в песнях, хрестоматийным, - просто красивая шоколадная речка в обертке зеленых берегов.

 

И наконец, первая встреча с Прагой.

Разве осмелюсь я хотя бы попробовать передать словами, какой это город! Нет, Прагу надо видеть, а увидев раз, нельзя не влюбиться. И, как все влюбленные, я, тоскуя от встречи к встрече, вглядываясь в другие города, пытаясь найти в них черты моей печальной строгой Королевы, украшенной венцом Влтавы с колдовскими мостами, но все бесполезно. Прага на свете единственная.
Трудно быть объективным, правильно оценивать свою работу за последние 3-4 года - для этого нужно время, расстояние. Видимо, поэтому я последние три года и ближайший год, на который строю планы, воспринимаю как один длинный сегодняшний день.
В этом длинном дне был международный конкурс клоунады. Счастливые минуты в театре на Забрадли и позже, в 1966 году, в театре Иржи Волькера. Серьезная, настоящая творческая работа еще раз в Московском цирке и многое другое в разных городах, на разных аренах и сценах в теле- и кинопавильонах. Были досадные и обидные неудачи, были падения, буквальные падения, после которых долгие дни разглядываешь белый потолок.
Но плохое забывается, а думая о будущем, мечтаешь сделать то, что еще не успел.
Почему я, как и многие современные актеры, на арене, в театре и кино предпочитаю молчание? Это неправда. Разве пантомима молчаливое искусство?
Разве вы не слышите, как стонут руки Марселя Марсо, пытаясь разогнуть железные прутья бесчисленных клеток?
Вас не оглушает рев толпы после каждого «поворота», «трюка», когда мим сражается впервые в жизни с быком во время корриды?
И вас не оглушает свист толпы, когда наш герой терпит неудачу?
Мир пантомимы полон звуков и красок. Вспомните весь в камнях и блестках костюм укротителя из пантомимы «Укротитель тигров» или замасленную спецовку шофера.
Разве нельзя не заметить безвкусный, аляповатый стиль гостиной в пантомиме «Ее день рождения»?
Гремит и грохочет, смеется и аплодирует, шумит вокзалами и поет с эстрады, и тихо шепчет слова любви Огромный Мир, и миму ничего не стоит перенести нас из конца в конец, рассказать о большом и маленьком, трагическом и смешном.
Рассказывать о мире, где живут рядом Добро и Зло, и о том, что человек обязательно победит злое начало в этом мире, в самом себе.